О творчестве Юрия Хобы
Юрий Хоба – писатель из Докучаевска (Донбасс). Передо мной его книга «И вновь пылит чумацкий шлях», изданная в Курске инициативой Белгородского отделения Военно-художественной студии писателей Союза писателей России (Проект «Уроки русского») при активном действенном участии и с предисловием секретаря Союза писателей России Сергея Александровича Бережного. Уже с первых рассказов ясно, Хоба – писатель всероссийского масштаба. Его проза удивительна по красоте языка, затейлива по слогу, современна по реалиям, всеохватна по историческому времени, психологична по конкретным характерам и философична по сути.
Здесь каменные идолы хоронятся в рыбацкой хижине, приобретая в элементе сюжета мистический подтекст возмездия. В обезображенном железными градами природном пространстве чудятся отголоски скифской конницы. Хутора в одну широкую полноводную улицу или сёла в несколько узеньких улочек, повторяющих изгибами русло реки, хранят уклад крестьянской Руси. Избы с резными ставенками, фронтоны с целующимися голубками, окрашенная лазоревым скрипучая калитка. Скоро откроет её с петли дед Ерёма, «старик с такими развесистыми бровями, что в них запутывается сигаретный дым», и отправится за село, «расползшееся перезрелым тестом», хоронить убитого противотанковой ракетой ополченца. То тут, то там перекликаются «железные перепела войны». Пройдёт старик широким мужицким шагом Русью заповедной: по испятнанной плёсами долине к вольному холму, поросшему пыреем, пижмой, тысячелистником, шалфеем, спустится к берегу пруда с поникшими над водой ивами. И припадёт к живой воде, «отзывчивой, словно губы любящей женщины».
А вот проглядывает в прозе Русь православная. Над неглубокой могилой безымянного ополченца водрузят старики крест из двух жердей, перевязанных шнурком ботинка погибшего.
Нацик, позорно удравший с поля боя, стремится к бабушке Любе. В домишко под греческой черепицей, где всегда пахнет пресными лепёшками, и на тусклом окладе иконы Николая Чудотворца дремлет отражение горящей лампадки. Хлебосольна матушка-Русь! В пути встретит неузнанный дезертир Сергея Александровича, вынужденного дачника, чудом спасшегося от произвола обезумевших «нациков». Накормит Сергей Александрович нежданного гостя ушицей «от пуза», попотчует домашними перцами. Не любит он, когда рядом голодные. Бабушка Люба достанет чарочки из пузатого комода и выпьет капельку наливки с внучатым племянником в память о деде, пропавшем в 1942 на выжженных дорогах Слобожанщины. На дне глаз её, «цвета степных криниц», с тех пор ещё застыла вселенская скорбь. Пойдёт дальше Иван мерять свою многострадальную землю подошвами ворованых кроссовок. По железным мосткам, возведенным ещё в советское время, держатся которые теперь только на метёлках камышей. В мираже воспоминаний привидится ему геодезическая вышка, в ветреный день звучащая, «как плач потерявшейся души». С холма, у её основания, ребёнком слетал он под свист ветра вниз, полный мальчишеского задора и надежд на будущее. Будущее обернулось войной, и он – разменная монета в большой и непонятной политической игре. Теперь бродит он, в спортивной кофте с чужого плеча, по пепелищу, где «вперемешку со сгоревшими соснами-крымчанками торчат сигары реактивных снарядов». А в глазах стоит воспоминание: «санитарная машина, исходящая чёрным дымом, словно под завязку заполненная крепом, из которого шьют траурные нарукавные повязки». Обоняние разрывает запах падали – взорвавшейся дичи на заминированном поле. Барабанные перепонки раздирает вопль звавшего на помощь. Простят ли его те, кого он бросил на поле боя? Человек милосерден. Отпустил же его с миром Сергей Александрович, заметивший-таки метку «волчий крюк» на его шевроне. Но природа, она не прощает вмешательство в свою душу. Она мстит. Иван, спасая шкуру, ушёл от мести людей, почти по отвесной скале взобрался на вершину… где ждал его двухметровый полоз. Зверь, из стада которого люди убили оленя с оленухой, чтобы скормить их мясо зелёным мухам, тоже жаждет отмщения. Существо, подобие человека, спасаясь, ползло червём, но не избежало праведного суда, кровь его смешалась с кровью Зверя.
Проза Юрия Хобы – это свежий родник живого русского языка. Пьёшь и не напиться. Оживляешься, возрождаешься к жизни, страдаешь и успокаиваешься. Но его проза бередит шрам на сердце русского. Донбасс – наш, это частичка Руси, и братья-славяне не имеют морального права оставаться в стороне друг от друга.
Людмила Семенова
