Светлана Геннадьевна Леонтьева родилась в Свердловске (ныне Екатеринбург). Окончила Уральский электромеханический техникум в Свердловске, курсы сурдопереводчиков, филологический факультет Горьковского государственного университета имени Н. И. Лобачевского, Высшие литературные курсы в Москве. Работала воспитателем, сурдопереводчиком на Горьковском автомобильном заводе, Нижегородском телевидении. Поэт. Член Союза писателей России. Живёт и работает в Нижнем Новгороде.
***
Опять весна, и воздух абрикосный,
мне дым костров, как запах париросный,
весь день Саврасова мне видятся «Грачи».
И умирать не хочется. Ни капли.
От вирусов, от пуль, от стрел, от сабли.
Грачи нас прикрывают: крылья, спины,
Прикрыл нас Игорь Грач строкой глубинной…
Что чувствовал он в этот день, где снайпер
сидел, прицеливаясь? Вешайтесь, рыдайте,
но лишь не надо обобщённых мыслей, слов
родне и маме, тёте, сыну, всем нам!
А чувство Родины – хребетно, внутривенно.
А чувство Родины – основа из основ.
А умирать не хочется. Ну, право!
Вот одуванчики – птенячии цветы
комочками желтеют. И холсты
Саврасова повсюду: вдоль канавы,
в дубраве, и в орешнике, в саду
пошарпанные ветки, как шрапнелью.
Грачи и вправду, вправду прилетели!
Они не знали, страшно на виду
спешить в одной колонне на прицеле.
Ты нас прикрыл.
А чем тебя прикрыть нам?
Каким ребром, предсердием, молитвой?
Каким увидеть зреньем? Слепотой?
Под дымчатой да под густой листвой
не отсидеться нам в домах высоких.
Не оградиться ни щитом, ни блоком.
Вот, говорят, географ глобус пропил,
но ты не верь! Верь только слову – Грач!
Что прилетит пернатый, окрылённый
строкою, песней да слезой солёной,
и будет бесталанным всем жескач.
А кто убил, стрелял, тот гадкий сволочь!
Настанет время – утро, полдень, полночь,
но суд свершится, человечий суд.
Наступит время твёрдое, как камень,
и каждый Ирод, каждый Брут и Каин,
да что там Каин, небеса падут!
Убитые поднимутся. Я знаю.
Поруганные встанут, вой, кричи:
– Огонь! Ах, суки! Родина…родная…
Летят грачи. Летят твои грачи!
Вадик
И весна была в городе. Третье апреля.
Если в небе бы строили мы баррикады.
Если бы заслонить получилось мне – телом
беззащитного мальчика с именем Вадик.
Он играл бы в песочнице, пересыпая.
Он бы делала куличики (не самолёты
и не танки, не мины!)!
Какая ты злая,
что людей убиваешь! За что ты? За что ты?
Ты великой была, ты была исполином,
а теперь, что с тобой, что с тобой, Украина?
Избиенье младенцев. Младенцы рыдают.
Стон стоит по земле всей: стон стомиллионный.
Кто тебе приказал делать дроны, патроны,
кто тебе приказал – этот взяточник Байден?
Вадик булкой кормил бы, пшеном и гречихой
птиц-синиц, а они прилетали б, клевали.
Было славно на улице. Господи! Тихо.
И цвели одуванчики в почве бы рыхлой,
как бывает в Енакиево на вокзале.
Мы бы – русские женщины, мы бы рожали.
Мы бы – русские женщины грудью кормили.
Это было бы так, вам скажу, в идеале.
Но пришёл Ирод к нам.
Его сами впустили.
Его сами проспали. И что же в итоге?
Не весна и не птицы. Война на пороге.
Ни за что, ни про что пятилетнее сердце,
неприкрытое сердце мальчишье погибло.
(Кто из дрона стрелял, верим, не отвертеться,
не на тех ты напал, не того мы пошиба!)
О, дожить бы, дожить бы нам всем до процесса,
до Нью-Нюрнбергского.
Словно личное горе,
словно он мой ребёнок…держу – и нет веса,
ибо – в небо вспорхнул.
В его синее море…
***
Убитый в Киеве: ему стреляли в спину,
четыре выстрела – смертельные – в упор.
«Я не люблю такую Украину»
истерзано глядящую с офшор.
Я не люблю – и боль застряла в горле,
я не люблю – боль заливает кровью…
.
Один он вышел, сам на всю страну.
Вы помните Олеся Бузину?
Глядел, как будто лил металл во взгляде,
разлет бровей, держался гордо, прямо.
Он спрятался бы! Но такой громаде,
такой скале, как небо в Арарате,
как спрятаться?
А мама, как же мама?
.
Есть Украина та, что обожаю!
А знаете, что есть она другая,
цветущая, каштановая в мае,
где нас крестил Владимир-князь в Днепре!
В рубахах люд крестильных да исконных…
.
Но как случилось, что не бережённых
вас предали в большой чужой игре?
Серпы остры, сердца на шампуре.
Между людьми теперь чего? Раскол?
И выбрали хотя бы не из зол,
хотя бы Крым, Донбасс. Там, во дворе
нас Бузина Олесь накрыл всем телом,
он крепостью поднялся белой-белой,
убитый, но не умерший: не вмер,
не сгиб, не пал, не лёг, не сдал он Днепр,
не сдал Украйну, Русь и Беларусь!
.
Меня трясёт…давлюсь слезами…слышу хруст
костей, хребта, звук пулей. Пули в спину.
А мать его спешит: пустите к сыну!
Весь воздух, словно выкачен. Дышать
ей больно! Пропустите мать!
А где же пульс? А где же стук в груди?
А у меня с тех пор – дожди, дожди…
.
Верните снова, люди, Украину
на место. Как я выдерну, как выну
её – мертвящий ужас – из нутра?
Окаменевший выкрик мне в затылок…
расстрелянною фразой пригвоздило…
Олесь… Олесь! Он вышел со двора,
пошёл искать свою он Украину –
любимую, где не стреляют в спину,
где помнят родин всех первопричину,
где водружают красный флаг Берлину
и крестят люд у берегов Днепра.
***
В меня целится – я вижу его! Он притаился! – снайпер!
В его окуляре я: в куртке, джинсах, кроссовках!
В небе – белая птица, наверное, чайка.
Это небо последнее! Но мне как-то неловко
обращаться к нему! Небо – на подстраховках!
Оно было, когда я в него родилась. Здравствуй, мама!
Ты меня ещё держишь своей пуповиной?
Она бело-прозрачная, что амальгама.
Фонтанирует. Вся из тугих парусинов.
И поэтому море вокруг меня плещет.
Это – околоплодные спелые воды.
Мы – рождённые, всё состоим из тех женщин –
журавлино, невинно. О, грех первородный!
Тех, кто были до мамы. Они в наших генах.
И они внутримышечны и внутривенны.
Снайпер! Значит, и в них ты прицелился тоже?
И в ребёнка, который в утробе под кожей,
моего притаился напевного чрева.
Оно рдело! Любило! Желало! И пело
в ночь с любимым! Его помню сильное тело.
Значит, целишься ты и в него? В Русь? И правду?
Поздно, поздно вопить мне: «Не надо! Не надо!»
Пуль разрывы вокруг. Стон. Пожары. Снаряды.
.
Мне – прожившей полжизни, мне – видевшей небо,
мне – целующей звёзды, их льдистые скрепы
неужель затаиться? И Армагеддоны,
так вопят… Фонтанируют. В Зайцево – храм мой.
Я иду помолиться, прикрыв грудь и лоно.
Моя старая мама, и тётка, и братья
там живут, за чертой. Как прикрыть их синхронно?
Вы там не были!
В каждом кусте и травинке
не цедили вы детство, на этой тропинке
не пасли вы козу, белошерстную Майю!
Хорошо рассуждать про загадочных майя,
про кино, про правителей. Деньги и власти.
Да хоть сердце не застьте! Не рвите на части
про весну ту, что в Крыме. Про Минск. Там Иуда
щёки, спины целует! Война, как простуда
для того, кто поодаль. В глуби. За лесами.
Я иду. Продираюсь. Мне к тётке и маме.
Пробираюсь сквозь время (О, как мне Коньбледно!)
Продираюсь сквозь лемех, орало. Бой длится!
Нескончаемый!
Разве вам тел наших мало,
что зарыты вот в эти поля цветом ситца?
Лязг затвора. Мой снайпер – мой враг. Помолиться
успеваю, пока не нажал на курок он.
…А малыш, что во мне, мог бы радостно чмокать,
в колыбельке лежать мог бы он краснощёко,
потаённо, глубинно, тепло, светлооко!
#своихнебросаем #позывнойпобеда #Фондкультурныхинициатив #Грантдлякреативныхкоманд #Культура
