14 ноября – годовщина ухода из жизни Владимира Сорочкина. Владимир Евгеньевич Сорочкин – известный советский и российский поэт, секретарь Союза писателей России, лауреат ряда престижных литературных премий. Первое стихотворение было опубликовано на страницах областной газеты «Брянский комсомолец» в 1977 году, первая большая публикация в центральной прессе состоялась в журнале «Москва» в 1988 году. Автор пяти стихотворных сборников. На стихи В. Е. Сорочкина написано десять песен. С 2007 по 2021 год возглавлял Брянское областное отделение Союза писателей России.
Предлагаем вниманию читателей статью Ольги Горелой, посвящённую поэтическому творчеству Владимира Сорочкина.
Тьмы не существует…
Всяк своё разумеет, берясь по уму
Толковать бытие и прикидывать сроки…
В. Сорочкин
Говорить о поэзии Владимира Сорочкина сложно. Глубокий, духовно богатый лирик, он умел не только осмыслить происходящее, но заглянуть внутрь, увидеть закономерности жизни, мирового бытия и передать их в образах, понятных всем. Его красивая, строгая классическая поэзия вобрала в себя все лучшие проявления человеческих чувств – любовь и нежность к женщине, ребёнку, восхищение природой, каждой травинкой, цветком, даже крохотной песчинкой, и одновременно – философское восприятие явлений и чувств. Не знаю, можно ли этому научиться. Наверное, это дар – объёмно видеть философские понятия, настолько отвлечённые для нас, что мы обычно стараемся о них и не задумываться. Чтобы не быть голословной, попробую доказать это на примере лишь одной темы, сквозной для поэта, – темы времени.
Охватить прошлое и будущее, увидеть то, что не дано другим. Или дано? И мы просто не пользуемся возможностями, за которые сразу хватается поэт с его жаждой познания мира и себя? Время – одна из самых больших ценностей в этом мире, ведь это жизнь, недаром годы сравнивает поэт с краюхой хлеба:
Ребёнком ты волен туда убежать,
Где можно, как тёплый кусок каравая,
За пазухой годы свои подержать,
Себя – за глаза – в старике узнавая.
Время – уходящее, ускользающее, таинственное… Это вчера и сегодня, это, несомненно, завтра… Завтра в любом случае, даже смерть над будущим не властна («Линии и мазки»):
Дверь приоткрыта в конце пути,
Ширится свет, слепя,
Чтобы себя самого найти
И разглядеть себя.
Краски преследуют по пятам,
Яркие – как вино…
Всё, что мы здесь не успели – там
Богом сохранено.
Это стихотворение посвящено поэту-художнику Владимиру Потапову, другу автора. Будто продолжение неоконченного при жизни – теперь уже обоих поэтов нет на свете – разговора. Мы не знаем, что там, за дверью в конце пути, но, может, в слепящем свете наконец удастся понять себя и примириться с собой? А может, и вернуться…
Время – категория в лирике Владимира Сорочкина весьма неоднозначная. Оно может быть другом, добрым товарищем, оно может играть с людьми, может невозвратимо пройти, забрав счастье с собой, как в стихотворении «Сумка»:
Ни минутки минувшего счастья
Я с собою не смог привезти.
В произведении рисуется удивительная линия, начинающаяся двумя неделями вдалеке, затем продолженная тремя сутками дома, в одиночестве и безучастности, и вроде бы оконченная минуткой счастья, оставшейся там, в поездке, недостижимой. Но неразобранная сумка заставляет понять – а это не линия, круг замыкается. Да, нет прямого возвращения к счастливому времени поездки («Но уже безысходность и скука / Не заставят отправиться в путь…»), но сумка стоит, а это явная отсылка снова к трём суткам, снова к тем двум неделям. И оказывается минутка счастья где-то в центре, и как бы ни окружали её одиночество, безучастность, безысходность и скука, она есть, и она здесь самая важная временнáя константа. Стихотворение, на первый взгляд, достаточно мрачное, всё же оставляет надежду на счастье в будущем…
Торжество надежды, пробивающейся в самых неблагоприятных обстоятельствах, – свойство поэзии Владимира Сорочкина. Оно проявляется в образах природы («На Мутном. Апрель»):
Вода безразлична, почти не жива:
Стальное стекло с разносортною рябью,
Но дружно трава – без единого шва
Укрыла пригорки над бледною явью.
Ярко раскрывается в любовной лирике. Иногда, как мы уже говорили, одним намёком на минутку счастья, иногда – полной победой над тьмой («Черёмуха цветет»):
Как ночь черна в углах зелёных ниш!
Как жжётся запах, ластясь пеленою…
Я жду звонка. Сейчас ты позвонишь,
И эту ночь рассеешь надо мною.
С надеждой, с неверием в торжество темноты связана основная характеристика времени у поэта: время в его лирике движется не линейно, оно постоянно возвращается, ускользает, чтобы снова воспоминанием, тёплым солнечным бликом напомнить о себе. На временнóй игре построено стихотворение «Скажи»:
Тихонько вечер путает на стёклах
Закатных бликов полуострова.
Тускнеют в обрывающихся строках
Сердечные поступки и слова.
Скажи мне что-нибудь – о вешней сини,
Про сердце, что горюет невпопад… –
Всё только начинается – отныне,
Сегодня, как и десять лет назад.
Соври, пока играют тени в прятки,
И завтрашнюю встречу приукрась.
Из рук твоих на волю – без оглядки
День ускользнул, как солнечный карась.
Здесь прошлое, будущее, настоящее играют золотом и багрянцем, ощущение игры, тёплого счастья, усиливается тем, что главный герой первой строфы – вечер, а его игральная доска – стекло. Время старается стереть слова, даже сердечные поступки, которые «тускнеют в обрывающихся строках», но герой понимает, что уходит прошлое, чтобы могло прийти будущее, начаться так же, «как и десять лет назад». Казалось бы – прошлое, настоящее, будущее – все правильно, тонкая твёрдая линия, но… Игра! И просит лирический герой подругу приукрасить будущее, а в это время ускользает настоящее – и снова золотые блики – круг замкнулся. И снова внутри круга счастье, только в этом случае его будто оберегают явно доброе к героям прошлое и вполне возможно счастливое «завтра». Такое «замыкание» времени, соединение прошедшего и ещё не случившегося прослеживается и в стихах, не касающихся напрямую людской истории, в лирике, где внимание поэта сосредоточено на природе, окружающем мире и его закономерностях («Озеро»):
Но ничто не затронет свечения дня,
И не сможет разъять неразрывные части. –
И покоится озеро, хрупко храня
Бесконечность и тлен, тишину и ненастье.
В третьей части произведения появляется бабочка, легко соединяющая разные слои времени и пространства:
Промелькнув над водою, тяжёлой, как сталь,
Вдруг появится бабочка, падая круто
На траву – лоскутком, заслоняющим даль,
В никуда устремлённая из ниоткуда.
И опустятся крылья, как сколки слюды,
Что постигли пространство и время углами,
Ловким циркулем меряя толщи воды,
Окаймлённые вкруг вековыми стволами.
Обратите внимание, бабочка – частый символ краткого счастья, красоты, вновь, как и «минутка минувшего счастья» спрятана в середину: она между «никуда» и «ниоткуда», более того, меряет она пространство (неотъемлемый спутник времени) внутри круга – она защищена. Здесь образуется колдовское, практически замкнутое пространство, невероятное по своей красоте и силе, ведь оно вобрало в себя все времена и хранит их. Ощущение мощи единения времени и пространства – «толщи воды», «вековыми стволами» – подчеркивается хрупкостью бабочки, её невесомостью.
В стихотворении «Зной» все движения замедленные, жара даже воздух заставляет тлеть. И вновь – бабочка: «И радужница, сев в накатанную пыль, / Была, как всё вокруг, – чиста и недвижима». И вокруг неё (снова поэт четко обозначает центр) всё замирает, «…на миг, протяжный, как юла / В движении своём на месте без запинок». Соединяются в покое время и пространство, ничего не происходит – перед нами, по сути, явление бесконечности. Но что поражает – круг не успевает замкнуться: невесомое мгновение, бабочка разрывает его:
Казалось, жар сейчас сомкнётся, завладев
И всем и вся окрест – потерянно и слепо…
Но дрогнули крыла, и бабочка, взлетев,
Вернула на круги земную твердь и небо…
Невольно возникает вопрос: так ли нужна хрупкому счастью защита? Всегда ли хорош круг, каким бы прочным и надёжным он ни был? Не клетка ли он? В какой-то мере ответ даёт стихотворение «Цветик-семицветик». Летят мыльные пузыри:
Сколько радуг, сколько брызг,
Солнечного теста
Вспыхнет вместе, чтобы вдрызг
Позже разлететься!
Каждый мыльный пузырь – маленькая вселенная, полная счастья или… пустоты? Крошечное замкнутое пространство или большое – а можно ли найти внутри счастье?
В капсуле летящей
Я нашёл заветный рай,
Пусть – не настоящий.
Всё в округе неспроста
Чистенько и с толком,
Но – такая пустота,
Что завоешь волком!
И рай оборачивается серым призраком, счастье ускользает, оставляя лишь «блёстки кутерьмы», ничего не происходит внутри мнимой радуги, ведь «Время в мыльном пузыре / Замерло навеки». И какой секретик ни спрячь внутри, ничего не сбудется, пока на волю не вырвешься. А что там? А там «неусыпный сторож» следит за равновесием «света белого и тьмы». И снова вопросы…
Однако если полная пространственно-временная замкнутость может дать лишь ненастоящее счастье, поманить призраком его, то совсем иначе воспринимается возвращение… нет, не в прошлое в полном смысле, это невозможно («Без прикрас»):
Контуры сосен прибрежных,
Ряби озёрной слюда. –
Мы не застанем нас прежних,
Снова вернувшись сюда.
Но к прошлому… И пусть «возвращение в счастье / Неисполнимо. Почти», но это «почти» оставляет дверь приоткрытой, делает попытку небезнадежной, надо лишь снова найти то место,
Где – без обид и тревоги,
Простенько так, без прикрас
Счастье сидит на пороге
И дожидается нас.
В этом стихотворении самый мягкий у поэта переход из прошлого к будущему, может быть, потому что снова идут двое, никто не уходит, не обманывает, здесь нет иллюзий. Лишь попытка обрести снова своё счастье.
Интересный поворот темы возвращения во времени даёт стихотворение «Твоя метель». К герою ненадолго забегает возлюбленная, а на улице весенняя метель. И рассуждает поэт о повторяемости событий – нет, не с самими героями, всё гораздо сложнее:
Не сомневаюсь – лет так через сто
Такая же метель весну украсит.
И этот вечер не перегорит,
Не станет успокоившимся раем,
И кто-то нас с тобою повторит,
Как мы сейчас кого-то повторяем…
Сближение происходящего в природе с чувствами людей, перенос повторений естественных явлений на мир человека. И мы становимся частью природы, частью вселенной, разделяя её времена и настроения. Встраиваемся в миропорядок… Посмотрите, как это происходит в стихотворении «Сирень», где у времени даже есть запах:
Как густ и сладок аромат
Цветенья, мая и печали. –
Мы столько лет уже подряд
Лишь этим воздухом дышали.
И сливается сиюминутность с бесконечностью, в которой равны месяц, день и вся жизнь человека, жизнь, невозможная без любви, поэтому в парадигму временных понятий вплетено личное местоимение, которым обозначена лирическая героиня – любимая:
Так неразрывны и просты
И бесконечны в дымке смутной
И эта жизнь, и май, и ты,
И этот день сиюминутный.
Более зримо и понятно выстроить картину мира очень сложно…
Однако вернёмся к теме возвращения на примере одноимённого стихотворения («Возвращение»). Здесь речь уже об уходе «через край», «…чтобы воду толочь / В ступе вечности…». Однако и здесь герой не закрывает за собой дверь. И уверен в своём возвращении, пусть и «дальним прахом, пылинкой, летящей в эфире». Возвращение же – ради встречи с любимой, но прошлое забыто, а она может воскресить «дорогие черты» в другом… И невозможность свидания, воскрешения счастья захлопнет дверь в этот мир, в котором ничего не меняется веками.
У этого сюжета в лирике Владимира Сорочкина есть значимый поворот. А надо ли возвращаться? Если всё ушло, зачем снова рисковать обречь себя на новые страдания? Есть ли смысл пытаться?
То, что пело – уже отзвучало.
Так зачем я пытаюсь открыть
Дверь в ушедшие дни, чтоб сначала –
Пусть не жизнь – но тебя – повторить…
Однако слишком многое осталось в том прошлом, о котором даже память истлела, чтобы не делать попыток…
Сложные отношения лирического героя со временем нашли отражение и в стихотворении «Ещё немного». Канун Нового года, и декабрь не просто уходит или убегает – он догорает, оставшиеся дни стремятся к нулю, а минуты, напротив, уплотняются, чтобы дать поговорить давним друзьям. Что же случилось? Ничего, просто герой становится старше, а уходящий год похож на человека, уставшего, мудрого, жизнь которого подошла к концу. Поэтому «ушедший год последний / Жалко списывать в расход». Может, он тоже успел стать другом? Или чувствуется, что мало впереди осталось лет?
Он уйдёт, смиряя норов,
За незримую межу…
В ночь, устав от разговоров,
Год и друга провожу.
Ощущение уходящего за черту времени, желание задержать его проявляются и в других произведениях поэта («Последнее сердце»):
До завтра пускай заметёт забытьё
Дорожку, ведущую в старость…
В поэтическом мире Владимира Сорочкина время и пространство не являются – при всей их объёмности и осязаемости – постоянными величинами. Они не то что не статичны, а способны меняться, сжиматься, увеличиваться на протяжении строки и строфы. И это естественно, ведь поэзия – отражение жизни и внутреннего мира человека, в котором протяженность дня (века или секунды) или длина дороги зависят больше от настроения, чем от часов или шагомера. Яркий пример – стихотворение «На облачке»:
А мы с тобой знакомы пять
Минут, а, может, лет,
Но всем словам моим не спрясть
Тебя и этот свет.
И день растёт, как снежный ком,
И я в своей глуши
Тебя рисую угольком
На облачке души.
И неважны минуты или годы, когда растёт день, становясь чем-то огромным и красивым, – рисует поэт любимую, рисует на нежном, лёгком, но самом прочном, что есть у него, – на облачке души… И опять здесь возникает мотив нашей сопряжённости с миром – любимая и весь свет как будто стоят на весах и ни одна чаша не перевешивает, потому что никаких слов не хватает, чтобы спрясть – объяснить, сделать понятными (думается, здесь именно такое значение) – их обоих.
Время становится неуправляемым, когда рядом лирическая героиня:
В новом платье, подобная звуку,
Что, тоскуя, рождает струна,
Ты на кухне на скорую руку
Соберёшь что-нибудь для стола.
Время тянется… Пёстрая штора
Приглушает звучание слов. –
Как пропеллер закрутятся скоро
Неподвижные стрелки часов.
Даже если она спешит, но не рядом, – время растягивается, останавливается. Герой и героиня вместе – время летит неостановимо, тем более встреча случайна, коротка, но даже такая она позволяет уйти от себя, побыть счастливым:
Будь со мной… Будь как крестная ноша,
Я и так получаю взаймы
Каждый час у отчаянной ночи,
Не вместившейся в стужу зимы…
Посмотрите – опять разорван привычный круг времени – ночь, принадлежащая героям, вырвалась из зимы, её будто нет в календаре, она неправильная, а потому неповторимо прекрасна: «Но таким – и счастливым, и грешным – / Я не буду уже на земле…» Здесь озвучен ещё один момент – мы живем настоящим, моментом, вырванным у прошлого и будущего, никогда потом мы не будем такими, как сейчас:
Это только сейчас, только здесь – и нигде на помине:
Этот вечер, зовущийся утром, да час с небольшим
Ты спешишь быть собой, потому что сейчас и отныне
Есть сегодняшний день, становящийся завтра чужим…
И ничего на самом деле не повторяется («Средь вечности»):
Средь вечности нам отпускается крохотный миг,
И время уходит, дороги не зная обратной…
И получается, что все возвращения – это лишь метания беспокойной и мятежной человеческой души, никак не желающей смириться с законами мироздания.
Необычно передано «сегодня» в стихотворении «Среди проталин». В нём как будто нет настоящего, есть только «завтрашняя» лирическая героиня, которая ещё придет, и «вчерашняя», вслед за которой уходит любимая – именно та, что только что была рядом, была здесь и сейчас, но об этом не говорится, и момент реальности утрачивается, читатель попадает в сказку – красивую и печальную.
А рядом – очень грустный и ясный – мотив несбывшегося будущего. Это неиспользованные возможности, это наш долг – неисполненный – перед небесами и собой («Тихое утро»):
И жаль мне всего из того, чем я был, но не стал,
Того, что любил, отдаляясь всё дальше и дальше,
Того, что искал, что терпел, что терзался и ждал,
Но так и не взял, и не вытерпел, и не дождался…
И всё же мир един, и ни одну часть времени нельзя отринуть – ни прошлое, ни будущее, ни тем более настоящее:
Разломив судьбу свою на части,
Ты решила: прошлое – не в счёт.
Но тобой придуманное счастье
Счастья никому не принесёт.
Может, потому что самому захлопывать двери нельзя? Прошлое делает нас людьми, без памяти мы не существуем. Поэтому и обращается поэт раз за разом к ушедшим временам, ушедшим людям…
У Владимира Сорочкина есть стихотворение, объясняющее во многом его восприятие жизни, – «Посмотришь вспять…». Заканчивается оно такими строками:
Зима катит в глаза, но и тем паче
Мне дней не жаль, сгорающих дотла,
Пока у жизни есть ещё в запасе
Хотя бы искра Божьего тепла.
Он не увидел своей зимы, а сгоравшие без остатка дни дарили тепло тем, кто его знал. И каждая Божья искра, в него заложенная, отдана им поэзии, ни одна не пропала без следа. Поэтому и жив его Светлячок. А раз так, значит:
Спят во мраке города и веси,
Но на перекрёстках всех годин
Тьмы не существует, даже если
В мире он останется один.
Ольга Горелая