Союз писателей
России

Отечество • Слово • Человек

Добро пожаловать на Официальную интернет-страницу Союза писателей России!

Наталья Мелёхина. Пять стереотипов в деревенской прозе

Ноя 12, 2020

Задумалась о стереотипах насчёт авторов деревенской прозы, побеседовав с Ольгой Сергеевной, вдовой писателя Василия Белова1 , и прочитав статью Артема Попова «Пчёлы и паразиты»2 . Решила про эти стереотипы написать, а то иногда такое о «деревенщиках» говорят, что не знаешь, то ли поплакать, то ли посмеяться.

Стереотип первый – «деревенщики» не любят город». Клише, видимо, проистекает из самого слова «деревенщики», которое Василий Белов, кстати, не признавал из-за уничижительного оттенка. Об этом говорит в интервью вдова писателя Ольга Сергеевна. В тот период истории литературы это слово ещё не получило статуса филологического термина и воспринималось с некоторым оттенком уничижения. Однако в наши дни за этим определением стоят имена Астафьева, Абрамова, Белова, Распутина, Шукшина, и даже самые ярые идеологические противники деревенской прозы теперь вряд ли вкладывают в него уничижительный смысл. Вот так история сама всё расставила по своим местам. «Деревенщики» – это больше не уничижительно, отныне это знак принадлежности к одному из самых значимых явлений в литературе XX века, причём не только российской, но и мировой.

Считается, что авторы деревенской прозы не любят заодно уж и заграницу. С чего мы должны всё это не любить, я лично не понимаю. Как вообще можно не любить Вологду или Санкт-Петербург? Дербент или Шанхай? Барнаул или Ханой? Они ж прекрасны! Ну а Василий Иванович нежно любил Москву. Стихи ей посвящал. И жизнью других государств интересовался. Вот что говорит Ольга Сергеевна: «Ездить за границу Василий Иванович любил: ему нравилось посещать другие страны, и, изучая их опыт и культуру, делать свои собственные выводы о жизни и искусстве в России. И города он любил, в том числе Москву».

Другое дело, что Тимониху  классик не променял бы ни на столицу, ни на Нью-Йорк с Мюнхеном, ну так это ж нормально, когда любишь Родину и родину, и целый мир – столь же нормально, как любить маму и папу.

Мало что поменялось и для нашего поколения. Спросите меня: ты больше любишь Полтинку или Питер? Мой рассказ «День деревни» о том, как относятся в вологодских деревнях к петербуржцам в наши дни. А относятся и до сих пор согласно исторической памяти: сколько блокадников приняли в свои семьи и спасли от голода  крестьяне Вологодской области! Петербуржцы, в основном интеллигентные и очень образованные люди, не остались в долгу: они работали в сельских школах и клубах, создавали балетные студии и театры, кружки живописи и музыки. 

А 286-я стрелковая Ленинградская Краснознамённая дивизия? Она была сформирована летом 1941 года в основном из вологодских крестьян среднего и пожилого возраста. Большинство из них погибли, защищая город на Неве. Как после этого потомки этих воинов могут не любить великий город? Вот и мой дед, Евгений Николаевич Смирнов, за Ленинград воевал, как и тысячи тысяч крестьян. И получил такие ранения, от которых очень скоро скончался после войны, задолго до моего рождения. Эта память о Ленинграде жива не в параграфах учебников, а в рассказах наших родителей. И потому она настолько стойкая, что «теория суха, а древо жизни зеленеет в листах»3 .

Стереотип второй – «в деревне живут одни старики, и те скоро умрут, и писать будет не о ком». В такой момент мне хочется закричать: «Э, э, э, ребята! Полегче! А меня-то вы куда денете? Мне-то тоже в гроб лечь и самой сверху гвоздями заколотиться? А моих молодых братьев, сестёр, племянников и племянниц, друзей, одноклассников – всех нас куда? Мы что виноваты, что мы до сих пор живём в сельской местности, и не собираемся уезжать?»

Деревни ведь очень разные, и со времён второй половины XX века кое-что в них очень сильно, я бы сказала, разительно изменилось. К несчастью, некоторые столичные критики же всё ещё представляют деревню времён беловской повести «Привычное дело», или по далёким от реальности фильмам  и передачам на ТВ. Конечно, если брать какую-нибудь захудалую деревеньку типа моей Полтинки, то там, действительно, четыре избы и большая часть населения – пожилая. Но если брать центральные усадьбы процветающих сельхозпредприятий или деревни типа Палкино, соседнего с моей Полтинкой, то там была, есть и будет молодежь.

Все не вымрут и не переедут в города по очень банальной причине: люди во всём мире каждый день что-то едят и что-то пьют. Вы ведь кушаете хлеб и мясо? Йогурты с творожками в супермаркетах покупаете? Так вот именно деревенская молодежь и люди среднего возраста, а не ветхие старики, и растят мясо на гамбургеры, а также картошку, которую пожарят потом «фри» в «Макдоналдсе». Именно эта молодёжь доит молочко для капучино, а также для производства йогуртов и творожков всем известных марок (я не буду называть, какой колхоз Вологодской области какому концерну поставляет молоко, чтобы избежать рекламы). Всякий раз, когда вы идёте в магазин, вспоминайте об этом. Без деревенских «не-стариков» попросту не будет продуктов на торговых прилавках. Я считаю, что эти молодые и взрослые уже люди достойны стать героями книг, впрочем, как и пенсионеры, живущие ещё, слава Богу, в деревне.

Стереотип третий – «из деревни все бегут, и все мечтают попасть в Москву, об этом и пишут «деревенщики». Возьмите ластик и сотрите это клише из своей памяти. Кто хотел, тот уже убежал в 70-80-е годы и мирно состарился в городе, и уже горожане по рождению не только дети их, но и внуки. Сейчас молодым бежать из деревни либо некуда, либо незачем.  С начала 90-х покидать село навсегда смогли лишь немногие: либо очень-очень талантливые (супер-, мега-, сверх- талантливые: как вы понимаете, таких и в городе единицы!), либо женившиеся/вышедшие замуж за горожан, либо дети более-менее состоятельных сельчан, (условно «состоятельных», конечно).

Видите ли, с развалом СССР не просто остановились, но уже прочно успели заржаветь социальные лифты. Например, раньше можно было пойти на завод и получить койку в общежитии, потом – комнату, потом квартиру или, к примеру, вступить в молодёжный жилищный кооператив. Сделать более или менее удачную карьеру в своей сфере, как главная героиня фильма «Москва слезам не верит». С 90-х деревенскому юноше или девушке, если у них нет первоначального капитала или каких-либо сверхординарных способностей, при переезде в город «светит» только койка в общаге, и то не на каждом заводе. И вот на этой-то койке всё и закончится. Дальнейшей перспективы нет.

Да и чтоб устроиться в городе, молодому человеку необходимо иметь первоначальный капитал: хотя бы деньги на билеты на поезд или самолёт, хотя бы арендную плату за комнату на один месяц и хотя бы минимальный прожиточный минимум на этот же самый месяц, пока не получишь первую зарплату. Немного, казалось бы, но и этой суммой располагает далеко не всякая сельская семья.

Взамен появилось новое явление. Молодежь теперь покидает деревни в виде «челночных мигрантов». Это когда человек (чаще всего с профессией не из аграрного сектора) работает в городе или другом регионе, а живёт по-прежнему у себя в селе. Может месяц работать на Сахалине, к примеру, геодезистом. Или неделю в Вологде, как я, журналистом. Или утром, протопив русскую печь, уехать в райцентр на работу грузчиком, скажем, на склад супермаркета «Магнит», а вернуться под вечер и пойти полоть огород и кормить поросят. Вот это и называется «челночные мигранты». У таких, как мы, деревенская регистрация в паспортах, и городская нам не нужна, потому что мы связываем своё будущее с деревнями, где родились и выросли, (потому что лучше жить в собственном доме, пусть и деревенском, чем всю жизнь ютиться на съёмной койке в общаге). Но дело не только в быте. Мы чувствуем себя включёнными именно в крестьянскую культуру. Мы привязаны к своей земле. По сути, это современная вариация «отхожих промыслов»: ведь и в прошлые века сельские жители вынужденно покидали свои деревни, чтобы прокормить свои немаленькие семьи, но возвращались обратно.

Что касается именно Москвы, из моих молодых друзей в столицу уезжал лишь один человек, и тот «по знакомству» устроился в мебельную мастерскую к родственникам. Работал недолго и быстро вернулся, потому что сложно и дорого выживать, (подчёркиваю – «выживать», а не «жить»). Знаю, что в Подмосковье и ближних к Москве областях ситуация несколько иная: оттуда едут в столицу чаще и больше. Но я говорю лично про своё окружение, только про него. Тут ещё раз повторю: все деревни не равняю, они все разные, потому что и страна у нас огромная. Сёла севера и юга, центра и Сибири – это разные миры. Важнейшее значение имеет географическое положение и уровень развития социальной структуры в том или ином регионе. И тем не менее, замечу, что большинство молодых людей именно в нашей сельской округе вообще ни разу в жизни не были в Москве и никогда не были на море. Почему – отдельный разговор, достойный того, чтобы начать его в деревенской прозе (не только из-за низких доходов, как может показаться).

Кроме того, есть деревенские молодые люди, которые в принципе не станут жить в городе, потому что городской образ жизни им не подходит. Не могут они к нему привыкнуть, да и не хотят. О них зачастую забывают, их интересы игнорируют. Недавно в одном блоге молодого москвича прочитала, что всех крестьян стоит переселить в города, а на сельскохозяйственные предприятия людей возить работать вахтами. Автор блога аргументировал своё мнение тем, что, дескать, это облегчит жизнь сельчан, особенно в зоне рискованного земледелия. Мол, им не придётся мучиться, в ужасных условиях выращивая зерно для мукомольных предприятий.

До боли знакомая ситуация: не так ли бездумно, глупо и жестоко в советские годы было принято решение о расселении неперспективных деревень, обернувшееся трагедией для тысяч крестьянских семей? Скажем, моего дядю переселили силой «из лучших намерений» – «поближе к цивилизации». До сих пор он, уже пожилой человек, на престольный праздник своей деревни ходит в пустынное поле, где она некогда стояла, чтобы оплакать и помянуть её, как оплакивают и поминают покойных родителей.

Знаете, если бы этот блогер попробовал меня с моими братьями «осчастливить» насильственным переселением из Полтинки, боюсь, мы бы поневоле схватились за вилы и охотничьи ружья. Я уж не говорю, что на Русском Севере в зоне рискованного земледелия, за которую так радеет этот «знаток» сельского хозяйства, вообще-то развивают молочное и мясное животноводство, а вовсе не мукомольное зерно выращивают.

Когда о проблемах деревни начинают рассуждать люди, не имеющие никакого понятия ни о земледелии, ни о животноводстве, ни об аграрном бизнесе, ни о сельской жизни, ни о крестьянской культуре, это с одной стороны смешно, а с другой – смех неизменно оборачивается большой бедой. Больше всего удивляет снобизм этих «знатоков»: они считают себя вправе вершить судьбы людей, о которых имеют лишь поверхностное и незрелое представление. Так было и во времена классиков-«деревенщиков». Так, к сожалению, осталось и в наши дни. На селе много проблем, очень много! Но решать их надо не переселением, тем более, насильственным, не навязыванием своих взглядов на мир, а повышением качества жизни и уровня зарплат. Прежде, чем как-то менять жизнь сельчан, спросите их: какие изменения им нужны, а какие нет. Они сами за себя способны решать! И даже странно, что в 2020-м году приходится объяснять это точно так же, как в 1966-м, когда на страницах журнала «Север» опубликовали «Привычное дело» Василия Белова.

Стереотип четвертый – «деревенщик» обязательно начнёт читать «морали». Тут я могу ответить только за себя лично: я не знаю «моралей». «Что такое хорошо, и что такое плохо» – и так каждый человек понимает с детства. Другой вопрос, хочет ли и может ли он потянуть тяжёлое бремя порядочности? Знаете, как сказочный волшебник Дамблдор говаривал: «Скоро нам всем придётся выбирать между тем, что правильно, и тем, что легко». А осуждать чужой выбор – тоже ведь грех. Между прочим, бывает и такое, что «за нас выбрали то, из чего выбирать». Для деревенских жителей – это просто беда, поскольку уже в раннем детстве ты осознаёшь, что есть вещи, которые ты не выбирал, и которые ты не исправишь, как бы ни старался, потому что человек мал и бессилен перед глобальными историческими процессами. И как в этом противоборстве с историей не очутиться внезапно на стороне зла против своей воли даже – это тоже тема для актуальной деревенской прозы.

Стереотип пятый – «деревенщики» не признают новаторства в искусстве». Признают. И сами становятся новаторами, не зря ведь «деревенская проза» стала именно «новым явлением» в литературе второй половины XX века не только России, но и других государств. Другое дело, что у каждого автора есть свои вкусы и свои художественные задачи, и порой «деревенщики» и правда не хотят принимать того, что им не близко, или того, что им не по нраву. Получается странная ситуация: постмодернисту, к примеру, можно отринуть то, что ему не по нутру, а «деревенщику» – нельзя, сразу закричат, что он «лапоть деревенский необразованный» и «противник прогресса».

Однако дело ведь совсем не в образовании и не в прогрессе. Я не позволю ни новым, ни старым, вообще никаким явлениям в искусстве сбивать меня с выбранного пути. Как автор и просто как сложившийся уже взрослый человек, я имею ровно такое же право на собственные взгляды в искусстве, как и любой другой писатель любого другого направления. Да, наверное, мои художественные взгляды кому-то не понравятся, кто-то захочет сказать, что я «деспот и ретроград», пускай. Литературная борьба – это тоже нормально, но маскировать своё личное неприятие деревенской прозы ярлыком «деревенщики» против новаторства» не надо.

Надо пытаться понять чужие взгляды, как пытался Василий Иванович Белов, посетив в Париже Музей современного искусства и исписав блокнот записями-размышлениями по этому поводу. Да, он не принял многое из западного современного искусства, многое ему было попросту чуждо, но это не значит, что он его не понял или не захотел понять. Он всего лишь остался верен самому себе как писателю, и он имел на эту «верность себе» такое же право, как…  кого вам в пример привести? Пусть будет как Жан Кокто на «Орфея». Никто ведь не скажет про Жана Кокто, что он был «деспот и ретроград», «противник новаторства в искусстве» (спойлер: на самом деле, и он был всего лишь верен себе, просто, поскольку он не «деревенщик», на него пятый стереотип не распространяют).

В конце такого разговора неизбежно возникает вопрос: какие направления будут наиболее актуальными в современной деревенской прозе? Это тема для отдельной статьи, поэтому коснусь её лишь кратко.

Конечно, в первую очередь – экологическое. Всё чаще и всё ожесточённее крестьяне (и не только они) протестуют против хищнической вырубки лесов, мусорных свалок в заповедных лесах и лугах, отравления водоёмов и земель, незаконной продажи заповедников богачам, строительства VIP-коттеджей в сельхозугодиях, запустения полей, жестокого использования животных как расходного материала на гигантах-сельхозпредприятиях и т.д. Может ли писатель или поэт остаться в стороне от этих болезненных тем, если он любит свои деревни? Вряд ли получится! Неслучайно так популярны в соцсетях два стихотворения Ольги Фокиной о Шиесе – «Москва, да ты чего?» и «Предки бережными были».

Одноразовых не жалко.
Одноразовость – в ходу!
…И растёт за свалкой свалка,
Задыхается в чаду
Чуть родившееся чадо,
Дохнет сёмужный малёк…
Это нам, земляне, надо?
Это – ладно? Это – впрок?
/«Предки бережными были», Ольга Фокина/

По-прежнему деревенской прозе будет присуще глубокое и болезненное переживание гибели традиционной культуры «Лада» и тревожный вопрос: формируется ли новая культура новой деревни или нет? Если нет, то на какие ценностные ориентиры будет равняться «новый крестьянин»?

Разнообразные вариации появятся в социальной проблематике. Одна из самых ужасающих тем – высокая смертность молодых людей в деревне4 , а также низкий уровень жизни, отсутствие «социальных лифтов», миграция людей в город и, наоборот, из города. Замечу, что практически на каждой встрече с читателями меня просят написать произведения о том, как складывается жизнь недавних сельчан в городе, и, наоборот, о явлении «дауншифтинга», (т.е. о том, как жители мегаполисов меняют городской образ жизни на сельский). Что заставляет их так поступить, и удаётся ли им стать «крестьянами» в полном смысле этого слова?

Так сложилось исторически, что неотъемлемая часть деревенской прозы – это философско-бытийные размышления. Как в городе, так и в деревне люди не перестают искать ответы на вечные вопросы о смысле и ценности жизни, о природе добра и зла, о вере и безверии, о войне и мире и возможных исторических путях развития своей страны.
___________________

1 Мелёхина Н. Слово против «синтетики» // Вологда.РФ.  – 2020. — 30 сентября.

2 Попов А. Пчёлы и паразиты // Наш современник. – 2020. — №8.

3 Цитата из песни Бориса Гребенщикова «Ткачиха».

4 По данным Росстата каждый год около 400 тысяч человек в стране умирают, не дожив до пенсии. Смертность в сельской местности от болезней превышает городские показатели в 1,5 — 2 раза.

Наталья Михайловна Мелёхина родилась 19 июля 1979 г. в дер. Полтинино Грязовецкого района Вологодской области. Закончила факультет филологии, теории и истории изобразительного искусства ВГПУ. Журналист, писатель, литературный критик. Публиковалась в журналах «Наш современник», «Знамя», на сайте «Российский писатель». Автор нескольких книг. Лауреат литературных конкурсов: «Северная звезда — 2012» и Всероссийского конкурса святочного рассказа «Земля как решето» и др. Живёт в Вологде.