О книге Владимира Сорочкина «Золотая ладья»

Недавно услышала фразу: «Переводчик — это соперник автора». Сказано было категорично, спорить, конечно, не стала, но подумала, что хороший переводчик, а речь шла о поэзии, — это всегда талантливый чуткий поэт, который может стать другом тому, кого переводит, но никак не соперником… И сейчас я держу в руках книгу «Золотая ладья» — живое доказательство своей мысли. Живое — потому, что написанная на русском языке, она говорит на табасаранском, белорусском, болгарском и украинском, французском и вьетнамском, английском и коми… Пятьдесят авторов разных национальностей, несколько десятилетий работы замечательного брянского поэта Владимира Сорочкина. И возможность для нас, благодаря его переводам, услышать поэтов, другие языки, бывшие такими от нас далекими и вдруг, как по волшебству, ставшие близкими и понятными:

Не торопясь, в ночной тиши

Скользят с небес потоки. —

Из звонких струн моей души

Дождь извлекает строки.

Так написал Алимурад Алимурадов, табасаранский поэт. И у других авторов, из совсем других стран, мелькает нередко та же мысль: поэзия — самая сокровенная и трепетная часть души поэта, у кого-то самая светлая, у кого-то мятежная, но всегда соединяющая в себе любовь к людям и боль за них. Лидия Иргит, прекрасная тувинская поэтесса, сказала: «Ношу стихи в себе, как малое дитя / Вынашивает мать, — светло и безоглядно»… Но пишет она при этом, «слезами истекая». Такова доля поэта, призванного помогать людям, как справедливо считает хакасец Сергей Карачаков:

Прольётся дождь на выжженном просторе,

Земля вокруг зазеленеет снова.

Вот так и душу в безутешном горе

Спасает человеческое слово.

Да и как можно оставаться равнодушным, когда речь идёт об Отчизне и родном языке, о матери, любимых, о самом важном и дорогом? Да и не пишут равнодушные люди стихи…

Восхищение любимым Полесьем у белорусских поэтов, например, в строках Михася Башлакова:

На этих просторах рождаются песни,

Слетаются сами, когда захотят…

Дороги Полесья, дороги Полесья,

Как птицы, в далёкие дали летят…

«Сторона родная, / словно храм, светла» у Александра Лужикова, который пишет на языке коми, наполнены яркими цветами и ароматами строки украинского поэта Евгена Маланюка в стихотворении «Карпаты»:

Тут поздние черешни. Дикой розы

Витает аромат едва-едва.

Земля родная, снова ты нова…

На всех языках звучат признания в любви Родине — стране и маленькому селу, горному аулу и реке, в которой купался в детстве. И неразрывно эти признания связаны с преклонением перед языком своего Отечества. Казалось бы, у каждого оно своё, язык свой, но как же похожи чувства, различны только образы, их выражающие…

Стихами живёт Магомед Ахмедов «…ради / Величия и славы горской речи» (перевод с аварского) — больше всего боится, что не удастся сохранить для детей и внуков язык Дагестана; Эльмира Ашурбекова, ведь он для неё «…моё имя, и сердце, и суть, / И печаль, и любовь, сохранённые бережно в звуках» (перевод с табасаранского). А Сергей Карачаков в одном четверостишии сумел объяснить всем нам, что бывает с забывшими язык своих предков:

Лишаясь корней, умирают вокруг,

Иссохнув, деревья-калеки.

Когда свой язык забываем, мой друг,

Позор нам с тобою навеки.

У настоящей поэзии открытая крылатая душа, она вмещает Вселенную («Без остатка уместилась / Вся Вселенная во мне» — Рагим Рахман, перевод с табасаранского), замечая при этом красоту неповторимой крошечной снежинки, как в невероятно нежном стихотворении Алимурада Алимурадова:

Как чудо — неожиданно снежинка

Упала на открытую ладонь:

Живая, осторожная пушинка,

Вобравшая и холод, и огонь.

И эта душа способна любить не только свою страну, но и другие, далёкие и прекрасные. Именно такой предстаёт наша страна в стихотворении «Древняя Россия» Нгуена Хюи Хоанга (перевод с вьетнамского):

То была Россия сказок. Что сравниться может с ней?

В поднебесье уходила степь, не знающая края,

И легенды стлались следом за копытами коней.

Звёзды падали на землю. И земля была святая.

В стихотворении сохранены почти прозаическая напевность, отличный от нашего порядок слов, а слышится оно для нас очень благозвучно — благодаря необычной интонации и ненавязчивой звукописи рифм.

В каждой подборке стихотворений — образ автора. Все очень разные. Я привела много примеров, пытаясь показать близость и даже единение поэтов, которые непохожими словами, в непохожей манере пишут всё же об одном — о своём понимании мира и места в нём человека, и зачастую самым правильным местом оказывается именно Отчизна. Это позволило создать книгу, воспринимающуюся читателем как единое целое.

А талант переводчика позволил Владимиру Евгеньевичу сохранить голос каждого поэта, передать неповторимые черты национальной поэзии разных народов. Сохраняются образные ряды, ритмика стиха, приметы времени… В Золотой ладье Владимира Сорочкина плывут авторы разных эпох, не только разных народов, поэтому в некоторых случаях переводчик-художник создает для нас картину прошлого, не давая ему уйти безвозвратно. Нанизываются слова-бусины, чужой язык становится роднее, образы ярче и доступнее именно для нас, носителей русского языка… Это напоминает труд реставратора, который раскрывает живописное полотно, даёт возможность любоваться работами старинных мастеров.

…О, пектораль! Любви основа…

Играют блики по резьбе.

Как дух сокрыт в глубинах слова,

Так до сих пор живёт в тебе

Подковы отзвук, отблеск взгляда,

Полынный запах молока,

Свет неба, таинство обряда,

Что обжигает сквозь века.

Невесомая, улавливаемая только в бликах, отзвуках, отблесках, живёт в стихотворении Василя Струтинского «Скифская пектораль» — то ли сегодняшняя, то ли древняя история любви (перевод с украинского).

Но вернёмся к образам. Иногда нам близки и понятны картины, созданные авторами из других стран, особенно, если это славяне. Такие родные ассоциации в стихах белоруса Владимира Некляева: «Водою станет и песком / Боль наша, высохнув осотом, / Тоска развеется, как прах, / Стираясь в звёздных жерновах». Легко представить себе и сухой колючий осот, во что и превращаться боли, если не в него, и громадную звёздную мельницу, стоящую прямо на Млечном пути.

А кто не волновался во время цветения садов, что ударят сейчас заморозки и всё погибнет? Когда тревожно просто от того, что слишком красиво и слишком много счастья? Александр Олейник (перевод с украинского):

Весне бело-розовый роздых

Не радость, но боли печать,

Как будто дочурка-подросток

Надумала свадьбу гулять.

Зато образы слепой луны, радуги, прахом рассыпающей краски, понятны, но непривычны. И при этом сколько гармонии в поэзии Даримы Райцановой (перевод с бурятского):

Полночь — ночи середина, и ползёт луна слепая.

Стрелы глаз осколок счастья оживят в моей крови.

Меркнет радуга на небе, прахом краски рассыпая, —

Ищет в памяти бессонной эхо дремлющей любви.

Где, кроме Дагестана, может соткать бабушка невероятной красоты ковер? В России, наверное, больше нигде. Обычаем страны, приметой времени «взмывают в зенит / Яркой радугой краски ковра».

Владимир Сорочкин — поэт, а не переводчик — пишет классические стихи. Музыкальные, с яркими, иногда светящимися, красками и богатыми оттенками. У него есть любимые формы и ритмы. И, конечно, оформление стихотворений. Но как переводчик он очень бережно относится к чужой поэзии, ни в коем случае не навязывая ей своих пристрастий. И вот перед нами чудесное стихотворение Лины Костенко «Ноябрь» (перевод с украинского):

порозовели яблоки-цыганки

покой небес читая по складам

из ночи в ночь кострища как цигарки

неспешно дотлевают по садам

сады стоят обвитые ветрами

кружится листьев золото и желчь

и кто здесь я статист всей этой драмы

сгребаю их сгребаю чтобы сжечь

они горят и ничего не знают

полям умолкшим руку золотят

настала осень вот и облетают

и облетели вот и шелестят

Здесь нет оформленных большими буквами строк, нет знаков препинания. Но, может, именно в этом произведении они и не нужны? Автору виднее, а перевод максимально сохранил и донёс до нас голос, мысли и чувства. Яркой примете времени место тоже нашлось: Лина Костенко родилась в 1930 г., как раз во второй трети ХХ века цигарки и крутили. Кто-то скажет, что это мелочь. Но чтобы сложилось у нас, читателей, целостное представление о поэте, придётся собрать множество «мелочей».

Иногда очень сложно подобрать слова, наиболее точно передающие смысл, ведь то, что прекрасно звучит даже на близких нам украинском и белорусском, может совсем не звучать в переводе на русский. Как пример такого несовпадения Владимир Сорочкин назвал стихотворение «Игра» Владимира Некляева.

Обратите внимание: в последней строфе перевода отвечает не ладонь ладони. А сестрице сестра. Очень интересная находка — и смысл сохранен, и красиво, и момент одушевления усилен. И в переводе так явно чувствуется, насколько интересна, близка Владимиру Евгеньевичу работа переводчика, насколько он дорожит каждым словом и образом, созданным другим поэтом.

К стихотворению Петро Куценко «Речь» эпиграфом взята строка Л. Васильевой «Родная речь — дарованное благо…» С ней невозможно не согласиться. К сожалению, это благо очень трудно сохранить в наше время. Как ни странно, именно перевод — бережный, точный, художественный — помогает сохранять многообразие языков нашей планеты. Благодаря очень интересному, пусть сложному, труду переводчика, поэты услышаны читателями, в данном случае — российскими, а читатели вдруг узнали, как много прекрасного создаётся на языках нашей страны, соседних стран, далёкого зарубежья. Услышали боль поэтов за родной язык. Их тревогу. На мой взгляд, это очень важно.

А ещё — хотя для большинства читателей это, несомненно, на первом месте — можно просто читать замечательную талантливую поэзию и наслаждаться ею, погружаясь в красоту, мечты, историю… И сердце будет снова и снова наполняться вдохновением.

Ольга Горелая